КУЛИКОВСКАЯ БИТВА

Главными источниками о К. б. являются: памятники «Куликовского цикла», созданные преимущественно в кон. XIV - 1-й четв. XVI в. (Краткая и Пространная летописные повести, «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище»), древнерус. краткие летописцы и общерус. летописные своды, синодики, сохранившие имена павших в битве на Дону, московско-рязанский договор от 2 авг. 1381 г., Повесть о житии и преставлении св. вел. кн. Димитрия Иоанновича Донского, Житие прп. Сергия Радонежского, послание Ростовского архиеп. Вассиана (Рыло) на р. Угру 1480 г., Хронограф Русской редакции, Синопсис, Сказание об обретении чудотворной иконы свт. Николая Чудотворца на Угреше, родословные росписи княжеско-боярских и дворянских служилых фамилий кон. XV - XVII в.

Прибытие перед Куликовской битвой к Московскому вел. кн. св. Димитрию посланцев с благословением на победу. Миниатюра из Жития прп. Сергия Радонежского. Кон. XVI в. (РГБ. Ф. 304/III. № 21/М. 8663. Л. 249)

Памятники «Куликовского цикла» продолжили лит. традиции описаний битв, к-рые были известны читателям по таким переводным памятникам, как «Иудейская война» Иосифа Флавия и «Александрия», а также по текстам оригинальных древнерус. источников - «Повесть временных лет», «Слово о полку Игореве» и др.

В составе летописных сводов до нас дошла «Повесть» о К. б. в 2 редакциях: Краткой - «О побоище на Дону» (создана вскоре после битвы, сохранилась в Рогожском летописце 1-й пол. 40-х гг. XV в., Троицком и Комиссионном списках Новгородской I летописи младшего извода сер. XV в., Симеоновской летописи кон. XV в. и Первом Белорусско-Литовском своде нач. XVI в.), а также Пространной редакции, составленной на основе «Повести о житии Александра Ярославича Невского», кратких редакций «Повести...», Синодика, «Чтения» о святых Борисе и Глебе (в составе общерус. летописных сводов, начиная с Новгородско-Софийского свода сер. XV в.). К несохранившейся первоначальной (авторской) версии поэмы «Задонщина», по мнению ряда исследователей созданной бывш. брянским боярином Софонией Рязанцем, восходят Краткая (Кирилло-Белозерский список инока Евфросина) и Пространная редакции памятника, отразившиеся в 4 списках. Недошедшая Сводная редакция представлена в позднейшей переработке - Синодальной редакции «Задонщины».

Первоначальный текст Пространной редакции «Задонщины» наряду с данными синодиков и текстом Пространной редакции Летописной повести использовались как источники при написании «Сказания о Мамаевом побоище». Судя по отразившимся в нем историческим и географическим реалиям и терминологии, оно не могло быть написано ранее сер. 80-х гг. XV в. В основу текста «Сказания...», как считают мн. исследователи, был положен несохранившийся источник XV в. А. А. Шахматов предложил называть его «Словом о Мамаевом побоище». Ранние списки Киприановской редакции «Сказания...» сохранились в составе Никоновского летописного свода 20-х - сер. 30-х гг. XVI в., созданного под наблюдением Московского митр. Даниила (Клосс Б. М. Никоновский свод и рус. летописи XVI-XVII вв. М., 1980. С. 127-128), и списка тех же лет из историко-лит. сборника, принадлежавшего еще одному постриженику Иосифо-Волоколамского монастыря - Дионисию (Лупе) Звенигородскому.

История К. б. также нашла отражение в таких крупных памятниках, как Хронограф Русской редакции (20-е гг. XVI в.), «Книга Степенная» царского родословия (нач. 60-х гг. XVI в.) и Лицевой летописный свод (посл. четв. XVI в.).

«Сказание о Мамаевом побоище» было наиболее популярным произведением о К. б., оно переписывалось, редактировалось и пополнялось новыми сюжетами вплоть до XIX в. Этот источник имеет неск. лицевых списков XVII-XVIII вв. Из числа почти 200 текстов «Сказания...» исследователи выделяют Основную, Киприановскую (т. н. Распространенную), Летописную и др. редакции, каждая из к-рых имеет по неск. вариантов (вопрос об их текстуальном взаимоотношении до конца не решен, т. к. выявлены, описаны и изданы далеко не все их оригинальные списки и варианты). Эти редакции преимущественно были созданы до нач. XVII в. В XVII в. были созданы новые редакции «Сказания о Мамаевом побоище» - напр., в составе летописца кн. И. Ф. Хворостинина (сер. XVII в.), Синопсиса Иннокентия (Гизеля) (не ранее 1681) и сборника Пантелеймона Кохановского (1681); две последние редакции сначала бытовали в Киево-Печерской лавре. В печатных изданиях о К. б. впервые упоминалось в Житии прп. Сергия Радонежского (1642) и «Киевском Синопсисе» архимандрита Киево-Печерской лавры Иннокентия (Гизеля), к-рый впервые опубликовал текст «Сказания о Мамаевом побоище» (1680/81).

Борьба княжеств Сев.-Вост. Руси с Мамаевой Ордой длилась с переменным успехом начиная с 1374 г., когда «князю великому Дмитрию Московьскому бышеть розмирие с Тотары и с Мамаем» (ПСРЛ. 2000. Т. 15. Вып. 1. Стб. 106).

По-видимому, решение об открытой вооруженной борьбе против правителей «Мамаевой Орды», их союзников и об отказе в уплате им всех видов дани было принято русскими князьями во время княжеского съезда в Переяславле Залесском, куда «отъвсюду съехашася князи и бояре, и бысть радость велика в граде» (Там же. Стб. 108). Помимо вел. кн. Димитрия Иоанновича и его семьи (во время съезда 26 нояб. 1374 родился кн. Георгий (Юрий) Димитриевич, крещенный прп. Сергием Радонежским) в город приехал Нижегородско-Суздальский вел. кн. Димитрий (Фома) Константинович с братьями и сыновьями, среди др. князей могли быть Белозерский кн. Федор Романович, Ярославский вел. кн. Василий Васильевич с братьями, ростовские князья во главе с кн. Андреем Федоровичем. Многие из этих князей в кон. авг.- нач. сент. 1375 г. приняли участие в общерус. походе на сторонника «Мамаевой Орды» блгв. вел. кн. Тверского Михаила Александровича, к-рый после осады Твери был вынужден капитулировать и заключить новый, невыгодный для себя договор с Москвой.

Прп. Сергий Радонежский встречает Московского вел. кн. св. Димитрия после победы над Мамаем и служит заупокойную литургию по всем убиенным на Куликовом поле. Миниатюра из Жития прп. Сергия Радонежского. Кон. XVI в. (РГБ. Ф. 304/III. № 21/М. 8663. Л. 245)

Дальнейшее противостояние с «Мамаевой Ордой» включало поход на Волжскую Булгарию в 1376/77 г., сражения на р. Пьяне в 1377 г., в к-ром рус. войска потерпели поражение, и на р. Воже 11 авг. 1378 г. и др. По обоснованной гипотезе В. А. Кучкина, перед битвой на Воже, когда московские войска с союзниками одержали победу над ордынским эмиром Бегичем, Димитрий Иоаннович получил благословение на это сражение от прп. Сергия Радонежского во время поездки в Троицкий мон-рь (см. ст. Троице-Сергиева лавра).

Причинами, побудившими правителей «Мамаевой Орды» начать поход на земли рус. княжеств в 1380 г., были многолетняя задержка выплаты дани в пользу «Мамаевой Орды» с рус. земель, желание вернуть ордынский «выход» в прежнем размере, ранее собиравшийся на Руси при хане Джанибеке, а также необходимость взять реванш за поражение на Воже.

Главными задачами темника Мамая, реального правителя правобережной Орды, по-видимому, были разорение княжеств Сев.-Вост. Руси, ликвидация властных полномочий правителя Владимирского и Московского великих княжеств и его замена новым лицом, к-рое должно было стать проводником политики правителя «Мамаевой Орды». Вероятно, им должен был стать Михаил Александрович Тверской, хотя в более позднем «Сказании о Мамаевом побоище» (нач. XVI в.) утверждается, что такие планы якобы были у Рязанского вел. кн. Олега (Иакова) Иоанновича.

В предстоящем походе должно было принять участие население, зависимое от «Мамаевой Орды» и ее улусов, а также войска союзников, связанных с ней вассальными и данническими отношениями. Кроме того, в 1-й пол. 1380 г. Мамай заключил союзы с Литовским вел. кн. Ягайло (см. Владислав (Ягайло)), ставшим в 1377 г. преемником своего отца вел. кн. Ольгерда Гедиминовича, ранее уже получавшего от Мамая ярлыки на нек-рые рус. земли и княжества, что, очевидно, привело к началу выплаты ордынского «выхода» в «Мамаеву Орду» с нек-рых земель Литовского великого княжества (далее - ВКЛ).

Летом 1380 г. с помощью дипломатических мер и демонстрации своей военной силы Мамай вновь принудил к военно-политическому подчинению «Мамаевой Орде» самого влиятельного правителя в Юго-Вост. Руси - Рязанского вел. кн. Олега Иоанновича.

И Ягайло Ольгердович, и Олег Иоаннович опасались падения своего авторитета в общерусских делах и усиления значения и военно-политической инициативы Димитрия Иоанновича. С кон. 60-х гг. XIV в. на его сторону стали переходить, заключая военно-политический союз или устанавливая служебные отношения, правители и представители знати почти из всех земель Руси (напр., князья Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский, Роман Михайлович Брянский, Иван Васильевич Смоленский, Андрей Ольгердович Полоцкий, Дмитрий Ольгердович Трубчевский, Александр Федорович Остей и др.). Мамай заранее пообещал Литовскому и Рязанскому вел. князьям решить в их пользу все их земельные и финансовые претензии к Димитрию Иоанновичу и его союзникам.

Помимо этой причины на союз с ордынцами Ягайло Ольгердовича и Олега Иоанновича толкала военная сила темника Мамая, с к-рой они объективно не могли не считаться. Сделав весной 1380 г. набег на Подольскую землю, темник Мамай напомнил ее правителям, что еще недавно эта территория признавала верховную власть и платила ордынский «выход» в его ставку. Это, несомненно, могло повлиять на внешнеполитические приоритеты Ягайло, нуждавшегося в период напряженных переговоров с властями Тевтонского ордена в стабилизации мирной ситуации во владениях своих братьев-союзников, к-рые граничили с южнорус. степями. Кроме того, военные союзы с Тевтонским орденом и «Мамаевой Ордой» позволяли Ягайло и его братьям решить военным путем проблему оппозиции внутри ВКЛ, к-рую в 1377-1379 гг. представляли литов. князья-язычники Кейстут, его сын Витовт, а также правосл. сыновья Литовского вел. кн. Ольгерда от 1-го брака (Андрей Полоцкий, Дмитрий Трубчевский и Федор Ратненский). Конфронтация с княжествами Сев.-Вост. Руси и победа над ними могли повысить престиж Ягайло внутри своей страны и привлечь на его сторону колеблющуюся военно-служилую знать.

Рязанский вел. кн. Олег Иоаннович еще летом 1378 г. оказывал поддержку войскам Димитрия Иоанновича, однако осенью того же года изгонная ордынская рать разгромила столицу Рязанской земли - г. Переяславль Рязанский, а на обратном пути в верховьях Дона сожгла единственный город в районе Куликова поля - Дубок (городище Устье) на р. Мокрая Табола. Правитель Рязанского великого княжества, опасаясь неизбежного возмездия со стороны Москвы и Орды, старался до последнего не объявлять о своем политическом выборе.

В начале лета 1380 г. войска «Мамаевой Орды» медленно двинулись из своей кочевой ставки в низовьях Дона к его верховьям вдоль течения реки. Здесь в начале осени 1380 г. ордынцы намеревались встретить войска союзников, которые должны были успеть провести мобилизацию в своих владениях. Предполагалось, что из В. Подонья союзники совместно выдвинут войска на земли Сев.-Вост. Руси. В нач. авг. 1380 г. Мамай достиг установившегося в сер. XIII в. русско-ордынского порубежья. Его войска расположились в устье р. Воронеж.

Согласно русским источникам 1-й четв. XVI в., войска противников Димитрия Иоанновича состояли из отрядов, набранных в улусах «Мамаевой Орды». Кроме того, они включали отряды покоренных народов (в т. ч. наёмные) - черкесов (адыгов), ясов (донских и кавказских аланов), буртасов, армян и представителей нек-рых др. народов Правобережья Волги и Сев. Кавказа. Однако далеко не все эти данные подтверждаются сведениями совр. событию источников. Фантастичным выглядит упоминание в памятниках «Куликовского цикла» наемников-фрягов из Крыма, численность к-рых в городах этого улуса Орды в XIV-XV вв. была незначительна, учитывая очень высокую степень оплаты их военного ремесла. Основные военные силы генуэзских колоний Крыма на 2 кораблях отплыли в Италию и в 1378-1381 гг. участвовали в войне Кьоджи против Венецианской республики (в 1382 на этих кораблях в Сев.-Вост. Русь возвращались из К-поля московские послы вместе с митр. Пименом).

Численность войск Мамая не могла быть меньше приблизительно 20 тыс. чел. Помимо самого Мамая в его походе участвовал Чингисид - хан Тюляк - номинальный правитель Орды. Статус обоих позволял им командовать военными подразделениями - туменами, к-рых могло быть до 10 тыс. чел. При этом др. значительную часть войск Тюляку и Мамаю пришлось оставить в тылу. Она была необходима для отражения внезапного набега войск правителя Синей Орды хана Тохтамыша, контролировавшего уже с нач. 1380 г. в низовьях Волги столицу Золотой Орды - г. Сарай.

Учитывая цели широкомасштабного похода на земли Руси, мобилизационный потенциал «Мамаевой Орды», многолетний характер войн, постоянные боевые потери с 60-х гг. XIV в. в боях с многочисленными претендентами на власть в Сарае, необходимость защиты ханской ставки и улусов на предполагаемых направлениях движения войск хана Тохтамыша, находившегося в это время в Волжской Булгарии, силы хана Тюляка и Мамая вряд ли могли превышать 30 тыс. чел. В любом случае 20-30 тыс. воинов «Мамаевой Орды» было достаточно, чтобы нанести существенный военный и материальный ущерб городам и землям Сев.-Вост. Руси. В пользу этого вывода также косвенно свидетельствуют и размеры поля боя. В 1380 г. на безлесной площадке Куликова поля («бе ту поле чисто на усть рекы Непрядвы» - ПСРЛ. Т. 3. С. 376) не могло разместиться более 60 тыс. чел. с обеих сторон.

Поход Орды на Русь стал для вел. кн. Димитрия Иоанновича полной неожиданностью, т. к. еще осенью 1379 - зимой 1380 г. наметилось замирение с обеих сторон. 28 февр. 1380 г. хан Тюляк с согласия своего «дяди» темника Мамая выдал ярлык и пропустил в Византию через земли своих улусов в Орде московского кандидата на Киевскую митрополию Митяя (Михаила) (ПРП. Вып. 3. С. 465-466, 471-475 (с датой - 1379 г.); см. также: Зимин А. А. Краткое и Пространное собрания ханских ярлыков, выданных рус. митрополитам // АЕ за 1961 г. М., 1962. С. 28-40). Узнав в Коломне в кон. июля - нач. авг. 1380 г. о приближении войск противника к р. Воронеж, вел. князь вернулся в Москву, где совершил торжественный молебен в Успенском соборе Кремля. В авг. 1380 г. в Москве Димитрий Иоаннович начал собирать полки. На его призыв откликнулись ближайшие родственники: св. кн. Боровско-Серпуховский Владимир Андреевич Храбрый, князья белозерские, а также правители Пронского, Муромского, Мещерского, Тарусского, Оболенского и др. княжеств, военно-служилая знать и жители Владимира, Переяславля Залесского, Коломны, Костромы, Можайска, Звенигорода, Юрьева-Польского, Галича, Дмитрова, Ростова, Угличе Поля, Рузы, Серпухова, Боровска, Калуги и др. городов Сев.-Вост. Руси. Под знамена вел. князя Владимирского и Московского прибыли Литовско-рус. князья Гедиминовичи - Андрей и Дмитрий Ольгердовичи. Они возглавляли дружины, выехавшие вместе с ними на службу в Москву из Полоцка, Друцка, Пскова, Трубчевска и Брянска. Согласно Летописной повести, Димитрий Иоаннович выступил в поход, «собрав многы вои», среди к-рых «москвици же мнози» были «небывалци» (ПСРЛ. Т. 3. С. 376). С собой в поход правитель Москвы взял Донскую икону Божией Матери.

При этом большая часть рус. земель по разным причинам оставалась свободной от вторжения ордынцев. Новгородская и Псковская республики были удалены от театра военных действий, но имели неспокойную границу с ВКЛ и Ливонским орденом. Это затрудняло выделение ими на помощь Москве значительных воинских контингентов. Исключение могли составить лишь гарнизоны Волока Ламского и Торжка. В аналогичном положении находилось Тверское великое княжество, чей потенциал был несколько подорван в результате военного противостояния с Москвой в 1368-1375 гг. Здесь Димитрий Иоаннович мог рассчитывать на благожелательный нейтралитет и незначительную военную помощь со стороны рати Кашинского кн. Василия Михайловича. Нижегородское, Суздальское и Городецкое княжества утратили военную мощь. Их рати были разгромлены ордынцами в битве на р. Пьяне, сказались также неоднократные разорения Н. Новгорода и его юго-вост. пригородов, а также военное противостояние с войсками «Мамаевой Орды» и царевича Арапши. От активных действий их также удерживала неопределенность в отношении возможных действий войск Болгарского улуса и хана Тохтамыша.

Т. о., рус. войска перед К. б. могли насчитывать не более 15-20 тыс. чел. (для сравнения: в 1375 Сев.-Вост. Русь собрала против новгородских ушкуйников в заставу на Костроме рать «много боле пяти тысущь» - ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 113). Общее командование русскими войсками осуществлял старший из русских князей - Владимирский и Московский вел. кн. Димитрий Иоаннович. Подчиняясь ему, полками руководили князья-союзники, территориальными ополчениями - служилые князья и московские великокняжеские бояре и воеводы.

Выйдя из Москвы по неск. дорогам, 15 авг. 1380 г. рус. войска стали собираться на Девичьем поле у Коломны. Благословленные на битву коломенским духовенством во главе с еп. Герасимом, в 1379-1381 гг. местоблюстителем митрополичьего престола, 20 авг. войска начали движение вдоль р. Оки. Вскоре рус. войска встали лагерем в устье р. Лопасни у одноименного города, где находился удобный песчаный брод для переправы. Здесь князья ожидали дополнительных сил, собранных кн. Владимиром Андреевичем и великокняжеским окольничим и воеводой Т. В. Вельяминовым. Кроме того, рус. князья ждали вестей от разведчиков, следивших за движением войск «Мамаевой Орды» от р. Тихой Сосны до р. Красивая Меча.

26-27 авг. объединенная рус. рать перешла Оку и начала движение на юг вдоль границ с Рязанским великим княжеством. Этот маневр Димитрия Иоанновича и его союзников, узнавших к этому времени о сепаратных переговорах Олега Иоанновича, как полагают исследователи, затруднял возможность соединения рязанской рати с войсками «Мамаевой Орды». Рус. войска двигались по пути, к-рый позднее стал называться как Ст. Данковская дорога. Она пролегала через водораздел рек Дон и Мокрая Табола. Среди проводников рус. войска должны были быть местные жители, хорошо знавшие в этом районе дороги, броды и особенности рельефа, необходимые для выбора места войсковых станов.

В начале сент. рус. войска достигли Березуя, а 6 сент. встали в устье р. Мокрая Табола. 7 сент. была разбита ордынская разведка, к-рая преследовала отряд московских разведчиков под командованием воеводы С. Мелика. От них вел. князю и его союзникам стала известна важная информация о том, что войска Мамая уже контролируют расположенный в верховьях Красивой Мечи Гусиный брод. Он находился в одном конном переходе от устья р. Непрядвы. Накануне сражения в стан рус. войск была принесена грамота от прп. Сергия Радонежского, к-рый, согласно Пространной редакции Летописной повести о К. б., благословил воинов на сражение с ордынскими войсками (согласно позднейшей информации «Сказания о Мамаевом побоище», благословение было получено Димитрием Иоанновичем и Владимиром Андреевичем раньше, в Троицком мон-ре до выхода рус. войск из Москвы).

В ночь на 8 сент. 1380 г. русские войска форсировали Дон и заняли выгодную позицию на Куликовом поле, которое находилось в сев. части лесостепи Русской равнины. Оно включало бассейны В. Дона, Непрядвы и их водоразделов. Жившее здесь ранее древнерус. население в основном покинуло Куликово поле приблизительно за 15-20 лет до битвы. Город Дубок (городище Устье), последний крупный населенный пункт в районе Куликова поля, был уничтожен изгонной ратью «Мамаевой Орды» осенью 1378 г.

Рус. полки встали на Куликовом поле между балкой Рыбий Верх и р. Смолкой. Новейшие исследования ландшафта Куликова поля показывают, что они занимали фронт не 4×5 км, как ранее ошибочно считалось, а не более 1,5 кв. км. Их тыл был надежно прикрыт реками Дон и Непрядва, что исключало возможность внезапного удара противника с сев. стороны. Т. о., Мамаю для конной атаки был оставлен узкий степной коридор. На данном участке Куликова поля невозможно было эффективно использовать излюбленное ордынцами превосходство в численности и пользоваться тактикой быстрого прорыва по флангам, особенно с левой стороны.

Церковь во имя прп. Сергия Радонежского на Красном холме. 1913–1917 гг. Архит. А. В. ЩусевГлавной ударной силой рус. войск была конница. Состав рус. рати на Куликовом поле был традиционен и включал 3 полка: полки Правой и Левой руки, а также Великий (т. е. большой) полк. Перед ними был выставлен отряд, получивший позднее в «Сказании о Мамаевом побоище» под влиянием терминологии разрядных книг название передового полка. В XIII-XIV вв. рус. князья при построении и движении войск в основном использовали Сторожевой полк, к-рый должен был контролировать передвижения и подход войск противника, а также принять на себя 1-й удар ордынцев. В Сторожевом полку по примеру своих знаменитых предков решил находиться и вел. кн. Димитрий Иоаннович. Его решимость и убежденность в победе, подкрепляемые пением псалмов (вел. князь «рекоста слово псаломъское: «Братие, Бог нам прибежище и сила» (Там же)), должны были передаться рядовым ратникам.

В лесном массиве Зеленая дубрава, расположенном за правым флангом рус. войск, для нейтрализации преимуществ ордынцев был оставлен общий резерв - Засадный полк. Согласно «Сказанию о Мамаевом побоище», командовать им были назначены кн. Владимир Андреевич и московский боярин и воевода кн. Димитрий Боброк-Волынский. Однако более ранняя Летописная повесть прямо отмечает, что в начале сражения вел. кн. Димитрий Иоаннович «с братом своим с Володимером, изрядив полкы противу поганых», вступил с ними в бой, укрепив т. о. дух неопытных воинов, часть которых, «видевши множество рати татарьскои, устрашишася и живота отцаявшеся», а другие - «на беги обратишася» (Там же. Т. 3. С. 376).

Получив сведения от разведки, Тюляк и Мамай не стали дожидаться подхода литовско-рус. войск вел. кн. Ягайло, остановившегося в Новосильском княжестве в окрестностях Одоева. Автор «Сказания...» утверждает, что Ягайло якобы не хватило всего однодневного перехода, чтобы достичь пределов Куликова поля. Однако расстояние от Одоева до места сражения в 1380 г. составляло 140 км, т. е. не менее 2-3 дней интенсивного движения.

По-видимому, ставкой хана Тюляка и темника Мамая стал Красный холм. Эта местность занимала господствующую высоту между реками Курцей и Смолкой (правые притоки р. Дон). С Красного холма хорошо просматривались окрестности, что позволяло ордынцам зрительно наблюдать за перемещением русского войска.

8 сент. в 10-11 ч. началось сражение с традиционных для этой эпохи поединков. По данным Хронографа т. н. Русской редакции 1512 г. (созданного иноком Досифеем (Топорковым (Вощечниковым)) в 20-х гг. XVI в.), в них особо отличился любутский боярин Ослябя, а по сведениям более поздних редакций этого источника и «Сказания...» - его брат, бывш. брянский боярин Александр Пересвет (см. Александр (Пересвет) и Андрей (Ослябя) Радонежские, преподобные). В течение первых часов битвы войскам Мамая удалось разгромить Сторожевой полк. Вместе с оставшимися в живых воинами этого полка вел. князь продолжил сражаться с ордынцами в рядах ратников Великого полка.

После того как ордынцы ввели в бой основные силы, к середине дня конное войско Мамая прорвало рус. оборону на левом фланге и вышло в тыл к отступавшему от них Великому полку, где, согласно «Сказанию...», под великокняжеским стягом находился один из главных московских бояр и воевод, М. И. Бренко. Во время боя кн. Димитрий Иоаннович был ранен, и в этот критический момент последовал внезапный удар конных ратников Засадного полка в тыл ордынцев. Это событие изменило ход сражения. Войска Мамая не выдержали натиска и бежали с Куликова поля. Преследование противника продолжалось до ночи. Русские воины захватили стан ордынского войска на р. Красивая Меча, где «множество» татар «избиша, а друзии погрязоша въ воде и потопоша» (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 139-140). Мамай «не во мнозе утече с Доньского побоища и прибеже в свою землю в мале дружине» (Там же. Стб. 141). В том же году он пал от рук генуэзцев в Каффе при попытке нового противостояния с ханом Тохтамышем.

Потери русских войск в сражении были значительными. Воины умирали не только от полученных ран, но и от «тесноты великой». В Летописной повести отмечается, что «падоша мертвых множьство бесчисленно от обоих» (Там же. Т. 15. Вып. 1. Стб. 139). О большом числе потерь можно судить на том основании, что в К. б. по сравнению с битвами на Пьяне и на Воже погибло большое число лиц командного состава рус. войска - белозерские князья Федор Романович и его сын Иван Федорович, тарусские князья Федор и Мстислав Ивановичи, великокняжеские бояре и воеводы М. И. Бренко, А. И. Серкиз, Л. И. Морозов, Мелик, Пересвет и др.

Большие потери были и в войсках Мамая (в т. ч. погиб его ставленник хан Тюляк). Во время бегства ордынцы были вынуждены бросить большинство сменных лошадей, а также почти все имущество. Были захвачены и личные вещи темника; в 1591 г. кубок Мамая был подарен царем Феодором Иоанновичем своему шурину конюшему и боярину Борису Феодоровичу Годунову (впосл. царь) за удачное отражение от Москвы войск крымского хана Казы-Гирея. В XVI в. блестящая победа русского войска на р. Непрядве объяснялась помощью неск. его небесных покровителей - архистратига Михаила («и прочая святыя ангелы»), великомучеников Георгия и Димитрия Солунского, святых князей-страстотерпцев Бориса и Глеба Владимировичей, к-рые помогали «на супротивныя» (ПСРЛ. Т. 21. Ч. 1. С. 398).

Ягайло не стал выступать немногочисленными войсками (очевидно, в неск. тыс. чел.) против рус. войск, которые задержались на неск. дней на Куликовом поле. Литовский вел. князь не стал рисковать своими воинами, ему предстояло продолжать борьбу за власть в ВКЛ. Ягайло вполне устраивал факт взаимного ослабления военных сил Сев.-Вост. Руси и «Мамаевой Орды». Это исключало их активное военное вмешательство в борьбу за власть в ВКЛ на стороне одного или неск. противников Ягайло.

Неск. дней рус. войска собирали раненых и павших, оружие и проч. военные трофеи. 14 сент. 1380 г. оно отправилось с Куликова поля в Коломну. На небольшие отряды ратников, возвращавшихся с Куликова поля в княжества, стали нападать отряды литовцев и рязанцев. Они стремились отнять у победителей богатые трофеи, захватить знатных пленных, за к-рых можно было получить выкуп, а также рядовых воинов для обращения их в холопство. В ответ на эти недружелюбные действия правителя Рязанской земли кн. Димитрий Донской решил отправить против него изгонную рать. Однако она не понадобилась, т. к. Рязанский князь бежал за пределы своих владений вместе «со княгинею, и з детми, и с бояры, и з думцами своими» (очевидно, на территорию ВКЛ). Сообщившие об этом Димитрию Донскому рязанские бояре «сами биша ему челом и рядишася у него в ряд». Московский правитель принял их челобитье, заключил с рязанцами мир, а «на Рязанском княженье посади свои наместници» (Там же. Стб. 140-141).

2 авг. 1381 г. на переговорах между князьями Димитрием Иоанновичем, Владимиром Андреевичем и Олегом Иоанновичем правитель Рязанской земли обязался по одной из статей заключенного с ним договора освободить всех пленных, возвращавшихся на Русь после окончания К. б., а также вернуть им незаконно отнятое у них имущество (ДДГ. № 10. С. 30; Кучкин. 2003. С. 344). Условия договора не были, однако, выполнены в полной мере. Уже в московско-рязанском договоре от 25 нояб. 1402 г. вел. кн. Василий I Димитриевич обязал Рязанского вел. кн. Феодора Ольговича «наш полон отпустити весь, и тот полон, что у тотарьские рати ушол, а будет в твоеи отчине тех людеи з Дону, которые шли, и тех ти всех отпустити» (ДДГ. № 19. С. 54).

Точно такое же условие Димитрий Иоаннович должен был поставить и перед литов. стороной в мирных договорах с Литовскими вел. князьями Кейстутом Гедиминовичем в 1381 г. и Ягайло Ольгердовичем в 1383 г. (тексты не сохр.). Кейстут ради мира с Московским вел. княжеством уступил в пользу последнего Ржевское княжество (Кучкин В. А. К изучению процесса централизации в Вост. Европе: (Ржева и ее волости в XIV-XV вв.) // История СССР. 1984. № 6. С. 152). Его союз с Димитрием Донским был вызван не только несогласием с внешней политикой Ягайло в 1380-1382 гг., но и непосредственной угрозой землям этнической Литвы и Жямайтии, а также Понеманью со стороны Тевтонского ордена. К. б. стала итогом длительного военного противостояния между русскими княжествами и «Мамаевой Ордой», включавшей улусы, находившиеся на Правобережье Волги, Сев. Кавказе и в Крыму.

Победа общерус. войск на Куликовом поле 8 сент. 1380 г. упрочила влияние и рост военно-политического авторитета на Руси правителей из Московского великокняжеского двора - единственных прямых наследников в кон. XIV в. блгв. вел. кн. Александра Ярославича Невского. Это важное событие в жизни народов Вост. Европы показало реальную возможность их освобождения не только от власти «Мамаевой Орды», но и от ордынского ига в целом. Весной 1381 г. переезд митр. св. Киприана из Киева в Москву также символизировал важную моральную победу Димитрия Донского над властями ВКЛ.

Тактическое значение победы на Куликовом поле было ослаблено разорением ряда городов Сев.-Вост. Руси и Рязанской земли в авг.-сент. 1382 г. Вместе с Москвой они пострадали в ходе крупномасштабного набега Тохтамыша, после к-рого возобновились не только выплаты ордынского «выхода» в ханскую казну, но и сборы недоимок за 70-е гг. XIV в. (общая сумма долга составляла 8 тыс. р.). Тем не менее политические последствия К. б. уже нельзя было изменить. С этим обстоятельством пришлось считаться и в Орде. Тохтамыш осенью 1382 г. подтвердил за Димитрием Иоанновичем право на держание ярлыка на Владимирское и Московское великие княжения.

Между осенью 1382 и летом 1383 г. в связи с этими событиями вновь наметилось сближение между Московским и Виленским дворами. Вел. князья согласовали общего кандидата на Русскую митрополию. Им стал архиеп. Суздальский св. Дионисий. Литовский вел. кн. Ягайло Ольгердович обещал перейти в Православие и объявить об этом в стране, жениться на дочери вел. кн. Димитрия Донского и признать его сюзеренитет. По данным ливонских источников, посредническую роль в этом договоре играла мать правителя ВКЛ - вдовая Литовская вел. кнг. Ульяна Александровна (тверская княжна по происхождению). Однако в кон. 1383 г. окружение вел. кн. Ягайло Ольгердовича решило вернуться к политическому наследию Литовского вел. кн. Гедимина и создать прочный союз с Польским королевством. Одной из его целей должна была стать помощь ВКЛ в борьбе против крестоносцев, которые в 1383 г. в очередной раз атаковали Вильно и Троки. Вел. кн. Ягайло, как и ранее, стал склоняться к повторному крещению по католическому обряду (см.: Флоря Б. Н. Договор Дмитрия Донского с Ягайло и церк. жизнь Вост. Европы // Неисчерпаемость источника: К 70-летию В. А. Кучкина: [Сб. ст.] / Отв. ред.: Б. Н. Флоря. М., 2005. С. 233-237). Оно позволяло ему занять вакантный краковский престол. Заявить об этом открыто вел. кн. Димитрию Донскому литовская сторона, имевшая неясные внешнеполитические перспективы, сразу не могла. Поэтому весной 1384 г. Киевский вел. кн. Владимир (Василий) Ольгердович нашел иные юридические причины для задержания в Киеве свт. Дионисия († 1385), поставленного в К-поле на Русскую митрополию.

Несмотря на эту внешнеполитическую неудачу в ВКЛ, блгв. вел. кн. Димитрий Донской значительно укрепил свое положение на Руси. Даже военное поражение в 1385 г. в конфликте с Рязанским вел. кн. Олегом Иоанновичем не изменило центростремительных тенденций. В конце года при посредничестве прп. Сергия Радонежского правители Москвы и Переяславля Рязанского пошли на перемирие. Коломна и ее волости окончательно признавались частью Московского вел. княжения. Союз между сильнейшими княжениями в Вост. Руси был скреплен династическим браком. В 1386 г. вел. кнж. София Димитриевна стала женой будущего Рязанского вел. кн. Феодора Ольговича. Крепкий военный союз покончил с враждой между Московским и Рязанским великокняжескими дворами. В том же году войска князей Сев.-Вост. Руси объединились с войском Димитрия Донского и выступили в поход против Вел. Новгорода во главе с правителем Москвы.

Первенствующее положение внука Калиты среди всех князей Сев.-Вост. Руси было закреплено во 2-й духовной грамоте вел. кн. Димитрия Иоанновича, составленной до 16 мая 1389 г. Согласно воле умирающего, великое княжение было передано им старшему сыну - Василию I Димитриевичу. Впервые в русской истории периода ордынского ига передача Владимирского и Московского великих княжеств произошла без предварительной санкции правителя Орды. Летом 1389 г. посол хана Тохтамыша фактически лишь утвердил во Владимире волю покойного вел. князя.

В 1381 г. «на Славкове улице» в Вел. Новгороде горожане «заложиша церковь камену святыи Дмитрии» и Рождества Пресв. Богородицы на Валу (ПСРЛ. Т. 3. С. 377). Очевидно, они были посвящены небесному покровителю св. вел. кн. Димитрия Донского и дню памяти К. б. В 1378-1382 гг. в Коломне, домениальном владении Калитовичей, в эпоху побед рус. оружия на реках Вожа и Дон был воздвигнут, а затем перестроен каменный собор в честь Успения Пресв. Богородицы (Воронин Н. Н. Архитектура // Очерки рус. культуры XIII-XV вв. М., 1970. Ч. 2. С. 240-241). Памятное строительство в честь русских побед продолжалось в Московской, Новгородской и др. землях Руси вплоть до нач. XV в.

Память о К. б. нашла отражение в эпосе (легенда о боярине Захарии Тютчеве, былина «Илья Муромец и Мамай», сказка «Про Мамая безбожного»), историко-литературных и документальных памятниках. Осенью 1380 или весной 1381 г. в Москве был составлен помянник. В него были включены имена наиболее важных русских князей, московских бояр и воевод, которые погибли в К. б. Его Краткая редакция, в которой поминаются погибшие белозерские князья, московские бояре и воеводы, известна в списках Вечных синодиков Успенского собора Московского Кремля с нач. 90-х гг. XV в. (Мазуринский), ссылки на него есть в ряде летописных сводов посл. трети XV-XVI в. Более полный список павших, включающий младших воевод, отразился в Пространной редакции Летописной повести о Куликовской битве, известной со 2-й пол. XV в., в т. н. Сокращенных летописных сводах 1493 и 1495 гг., Вологодском (80-е гг. XVI в.), Софийском (посл. треть XVI в.), Ростовском (1642) и др. соборных синодиках.

Литературные памятники «Куликовского цикла» привлекали внимание читателей не только изложением событий эпохи правления вел. кн. Димитрия Донского, но и высоким духовно-нравственным содержанием. Уже в Краткой редакции Летописной повести подчеркивается, что «безбожныи злочестивыи» ордынский темник и кн. Мамай, «собрав рати многы и всю землю Половечьскую и Татарьскую и рати понаимовав Фрязы, и Черкасы, и Ясы», пошел как против Димитрия Иоанновича, так и против всей земли Русской. Димитрий Иоаннович идет биться на р. Дон и «за своея отчины, и за святыя церкви, и за правоверную веру христианьскую, и за всю Русьскую землю» (Памятники Куликовского цикла. 1998. С. 9). В Новгородском летописном рассказе о К. б. правота рус. стороны подчеркивается тем, что перед сражением Московский князь уповал «на милосердие Божие и на Пречистую Его Матерь Божию Богородицю», призывая себе на помощь «честныи крест» (Там же. С. 22).

В Пространной редакции Летописной повести впервые упоминаются новые «Бесермены и Армены… Буртасы», которых Мамай нанял для похода; осуждаются его единомышленники - «нечестивый» и «поганый» Ягайло и «велеречивый и худой» Олег Рязанский и их советники. В планах правителя Орды стоит не только победа над «русским» вел. кн. Димитрием, но и разорение всей Русской земли, как это было «при Батыи цари… христианьство потеряем, и церкви Божиа попалим огнем, а закон их погубим, а кровь христианьску прольем». Подчеркивается, что на Русь Мамай шел в союзе «с поганою Литвою», к-рая действительно в 1380 г. еще не была крещена. Олег Иоаннович предстает как «поборник бесерменьский» и «лукавый князь». Он лишен «сана своего от Бога», т. к. «злы съвет сътвори с погаными». Посланного с посольской миссией в «Мамаеву Орду» Епифана Кореева, боярина и единомышленника Рязанского вел. князя, источник упоминает как «антихристова предтечю» (Там же. С. 30-31). Автор Пространной редакции Летописной повести даже факт предупреждения Московского князя правителем Переяславля Рязанского о планах Мамая трактует как лесть. Такие характеристики ордынских союзников сохраняли актуальность до кон. 1385 г., когда был заключен новый мирный московско-рязанский договор. В Пространной редакции Летописной повести подчеркивается заступничество Пресв. Богородицы перед Богом за Димитрия Иоанновича и все рус. войско, его «единачество» с двоюродным братом Владимиром Андреевичем Храбрым и др. правителями Руси, включая правосл. братьев Ягайло - служилых князей Андрея Полоцкого «со пьсковичи» и Дмитрия Ольгердовича Брянского «со всею силою бряньскою». Вел. князь молится не только в кремлевском Успенском соборе, но и в коломенском Успенском соборе (Там же. С. 31-33).

Многие из этих исторических сюжетов и лит. топосов были развиты при создании различных редакций Хронографа Русской редакции, а затем и «Сказания о Мамаевом побоище». В последнем появились новые герои (напр., Фома Кацибей, удостоенный на городище Чур-Михайлов на левом берегу Дона видения св. князей-страстотерпцев Бориса и Глеба Владимировичей, издавна считавшихся покровителями русских войск в битвах с иноверными). Вопреки историческим фактам русских князей на бой с Мамаем благословляет митр. Киприан, который в действительности в это время находился в К-поле; союзником темника выступает не Ягайло, а его отец «король» Ольгерд, умерший в 1377 г.; при сообщении о сборе и движении рус. войск на бой с ордынцами неожиданно наступает раскаяние у Олега Рязанского; в К. б. участвуют московские гости-сурожане и новгородские посадники, жившие в сер. XV в., и др.

Научное изучение К. б. начали в XVIII в. А. И. Манкиев, В. Н. Татищев, кн. М. М. Щербатов и имп. Екатерина II Алексеевна. Тогда же об этом сражении писали М. В. Ломоносов и Г. Р. Державин. Термин «Куликовская битва» в историческую науку ввел Н. М. Карамзин.

В 1820 г. директор уч-щ Тульской губ. С. Д. Нечаев (владелец Куликова поля и собиратель тульской старины и реликвий К. б.) поставил вопрос перед властями и общественностью о подаче прошения на имя имп. Александра I о сооружении памятника на Куликовом поле. В 20-40-х гг. XIX в. в неск. научных статей (в «Вестнике Европы» и «Временнике ОИДР») Нечаев опубликовал изображение ряда предметов древнерус. времени, найденных на Куликовом поле, снабдил их точными данными о месте находок. Кроме того, он определил место К. б. в районе с. Куликовка Епифанского у., составил карту расположения рус. войск. Его инициатива была поддержана тульским губ. гр. В. Ф. Васильевым и ген.-губ. А. Д. Балашовым. Нечаев вступил в переписку со скульптором И. П. Мартосом, начал сбор средств на памятник, организовал с помощью ОИДР ряд выставок реликвий К. б.

С 80-х гг. XIX в. Куликово поле неоднократно обследовалось военными историками и тульским археологом Н. И. Троицким. Реликвии К. б., собранные Нечаевым, в годы гражданской войны были потеряны, их судьба не ясна. В 1979 г. по инициативе ГИМ совместно с Ин-том географии АН СССР и тульскими специалистами началось исследование по программе «Куликово поле. История. Ландшафт». На Куликовом поле обнаружены древнерусские городища, селища и летники, бескурганные могильники кон. XII - сер. XIV в. В результате палеопочвенных и палеоботанических исследований выявлены ранее неизвестные контуры ландшафта и важнейшие коммуникации района Куликова поля начиная с эпохи голоцена.

Увековечение памяти о К. б. началось под влиянием Отечественной войны 1812 г. и возросшего интереса к прошлому России после выхода первых томов «Истории государства Российского» Карамзина. В 1848-1850 гг. на Красном холме (высшей точке Куликова поля) был установлен столп-памятник вел. кн. Димитрию Донскому (архит. А. П. Брюллов, инженер А. А. Фуллон). В 1865-1894 гг. близ устья Непрядвы в с. Moнастырщина возведена ц. в честь Рождества Пресв. Богородицы, сменившая деревянную ц., стоявшую, по преданию, на месте погребения рус. воинов, павших в К. б. В 1913-1917 гг. неподалеку от столпа-памятника построена ц. во имя прп. Сергия Радонежского (архит. А. В. Щусев). В 1966 г. на Красном холме открыт филиал Тульского областного краеведческого музея. В 1996 г. создан Гос. военно-исторический и природный музей-заповедник «Куликово поле». В 2000 г. в его составе открыт музейный комплекс в с. Монастырщина Кимовского р-на (в здании бывш. приходской школы), рядом с ц. Рождества Пресв. Богородицы установлен памятник св. вел. кн. Димитрию Иоанновичу Донскому (скульптор О. К. Комов).